Судная ночь

Специально для журнала «Ваш досуг»

Сорок лет понадобилось гранду хоррора Джорджу Ромеро, чтобы сделать полный круг в эволюции зомби и вернуться к истокам собственного творчества — в первую ночь живых мертвецов, снятую в новомодной стилистике «субъективной камеры».

Фильм от фильма развивая образ зомби и увеличивая масштабы эпидемии, Ромеро добровольно шел в тупик — чем удивить публику в следующий раз? Какую территорию освоить разлагающимся трупам? Впечатляющая прогрессия дом-гипермаркет-штат-страна, выдержанная в соответствии с первоосновой сиквелизирования, закономерно привела режиссера в творческую западню без выхода. Сделай шаг назад, и тебя обвинят в самоповторении, преумножь масштаб бедствия (что там осталось-то — планета?), и ленту окрестят маразматическим трэшем. К тому же, после пародийной «Планеты страха» Родригеса терзать земной шарик с серьезной миной уже как-то не комильфо.

Вроде бы, вариантов нет.

Но Ромеро виртуозно выкрутился, уверенным отчерком оставив «Землю мертвых» в прошлом и показав события Первой Ночи глазами очевидца. Не так, как оно было в 68-м, когда ковыляющих криперов играли зеваки, а схематичность режиссуры маскировалась громкими криками и необычностью ситуации. А по-взрослому: с гниющими мертвецами, непониманием происходящего и разрушением системы моральных ценностей, после которого ничего не стоит нажать на курок. Пугающая зарисовка умирающего мира, всегда казавшегося неприятной картинкой по ту сторону экрана.

В отличие от того же «Монстро», сравнений с которым «Дневникам» не избежать по причине хронологии появления в прокате, субъективная камера для Ромеро служит не инструментом оправдания ирреального, а зеркалом социальных аномалий. Собственно, именно поэтому для иллюстрации охватившей мир эпидемии используются хроникальные репортажи из Нового Орлеана, а человеческой реакции на рухнувшую повседневность уделяется куда больше внимания, чем столкновениям с мертвыми. В самом деле, плодотворная тема для полемики: кто страшнее — жаждущие плоти зомби или вооруженные мародеры?

Ожиданий хардкорных фанатов, впрочем, режиссер тоже не обманывает. Все, что любит публика, ленящаяся считывать политические коннотации (стержень всей, теперь уже пенталогии), в кадре наличествует с избытком. Пожалуй, даже, по части разнообразия увечий «Дневники мертвецов» стали самой изобретательной серией цикла, прежде предпочитавшего огнестрельное решение проблем. Здесь вам и упражнения с садовым инвентарем, и членовредительское применение химических реактивов, и пренебрежение техникой безопасности в обращении с электроприборами — смерти на любой вкус и всех оттенков. Но не смакования жестокости ради, а четко подчиненные единому мессаджу: если мир дал трещину, люди быстро теряют человеческий облик.

При этом Ромеро умудряется начинить ленту могильным юмором, когда над страшной, казалось бы, просьбой обреченного на не-жизнь несостоявшегося режиссера «Пристрели меня!» начинаешь смеяться во весь голос — потому что в оригинале Shoot Me, это еще и Снимай меня. Лента ловко апеллирует к недавним ремейкам, вернувшим мэтра со скамейки запасных, объясняя логический недочет «Рассвета мертвецов» Зака Снайдера, и обнажает квинтэссенцию всего жанра, воспроизводя вдохновившую Ромеро на создание зомби сцену из классической «Мумии».

Кажется, что такие насыщенные «Дневники» — фактически, «Непрощенный» для зомби-хорроров — раз и навсегда ставят точку в историях о живых мертвецах, и снимать что-либо про восставших из мертвых дальше просто бессмысленно. Но Ромеро намеренно оставляет финал открытым: кто знает, может за ней начнется новый виток эволюции?