Вот, коряво, но более или менее полноценно.
Кольчугино. Хроники
Елена Костюченко, спец. корр. «Новой газеты»
Больше месяца никто и ничего не знал о кошмарном происшествии в 120 километрах от Москвы. А потом СМИ и блогосфера взорвались: в городе Кольчугино Владимирской области четверо отморозков сожгли заживо на Вечном огне молодого рабочего Алексея Денисова. Казнили за то, что он сделал им замечание – нельзя пить пиво на мемориале. Это сообщение будто ударило под дых. Я еще только ехала в Кольчугино, а мир уже стал черно-белым. Есть герой, и есть ублюдки… На месте все оказалось еще хуже. В самой фабуле появились другие детали, но не они решающие. Сама жизнь вокруг оказалась иной. Я не делаю никаких выводов, передаю только то, что видела и что слышала.
Кольчугино – самая банальная российская провинция, на окраинах деревянные домики, в центре многоэтажки, разбитые дороги. И одна-единственная площадь, где располагается здание администрации, суда, загса, памятник Ленину и монумент Неизвестному солдату – Вечный огонь. В городе живет около 60 тысяч жителей, и почти десять тысяч каждый день ездят на работу в Москву.
В холле гостиницы отдыхает компания – парни, девчонки, все не старше двадцати. У них пиво и старый синтезатор, который сам собой играет какие-то мелодии. Компании весело. Дежурная по этажу отвечает, что они зашли погреться. «Сами уйдут. Если вам мешают – вы и выгоняйте». С недавних пор молодежные компании переместились от Вечного огня к гостинице «Дружба».
Настоятель Свято-Покровского храма в Кольчугине отец Анатолий лично освятил Вечный огонь после убийства. Только все бессмысленно – место стало проклятым, и молодожены, раньше возлагавшие цветы на монумент, теперь идут к памятнику Ленина. Теперь цветы к звезде приносят только родственники Алексея.
Версии и слухи
Версия следствия строится исключительно на показаниях задержанных.
В ночь с 1 на 2 января Алексей между двумя и тремя часами ночи возвращался домой из гостей. Он подошел к компании, собравшейся у Вечного огня. Попросил закурить, выпил с ними пива. Начали беседовать «по общим вопросам». Потом произошла ссора, в ходе которой Алексей оскорбил родителей задержанных. И четверо парней начали его избивать. Сам Алексей не нанес ни одного удара. Когда парень потерял сознание, с него сняли ботинки и куртку. А затем у них возникла идея положить его лицом на огонь…
Убийство с каждым днем обрастает слухами. Например, рассказывают, что Алексея можно было спасти. Женщина с балкона своего дома вызвала милицию, но наряд выехал только, когда его вызвал сосед той женщины – районный начальник ГАИ. Правда, другой слух пересказывается более охотно и даже прозвучал на местном телевидении: парни пришли одной компанией, подрались между собой, а потом положили товарища поближе к огню, чтоб не замерз. А дальше – он сам, пьяный, в огонь и свалился. У второй версии сторонников больше. Аргумент: «В нашем городе такого случиться не могло».
Леша
С родственниками Алексея я встретилась на сороковой день после смерти. Поминки справляли на квартире бабушки – «В той квартире нам все напоминает о нем». На стене – календарь, где отмечена дата смерти, опознания, похорон.
Ольга, его мать, держится только на лекарствах – отсюда сухой взгляд, резкие, дерганые движения.
Мама рассказала, что семья Алексея собиралась праздновать Новый год именно в ночь убийства: на сам Новый год Алешка уезжал в деревню с друзьями – петь в церковном хоре на праздничной службе. В десять вечера Алексей вышел «проветриться», обещал скоро вернуться. Родители прождали его всю ночь за накрытым столом. Следующий день искали по знакомым. И только третьего числа им рассказали, что на Вечном огне сожгли мужчину, который обгорел настолько, что невозможно опознать. Родные узнали его по свитеру – точнее, его нижней части.
Следователь утверждает, что Алексей был без сознания, когда его положили лицом на огонь. Но на одной руке остался след – будто бы в предельном усилии Алексей пытался подняться, опирался на ребро звезды. «Как я увидела эту руку – у меня прямо все перевернулось, - спокойно говорит Ольга. – Я жизнь положу, чтобы этих дебилов наказать».
Потом мы едем на кладбище – к могиле Алексей. Родные раскладывают у креста печенье и конфеты – Алексей был сладкоежкой. А я осматриваюсь вокруг. На кольчугинском кладбище очень много могил молодых ребят – 18-25 лет.
По воспоминаниям родных, Алексей был очень тихий парень, и последний год, как устроился работать на металлургический завод им. Орджоникидзе, на него не могли нарадоваться. Получал в пять раз больше матери, всю зарплату отдавал семье. Был очень религиозен. Занимался атлетикой – заказанные им гантели пришли в день похорон. Много читал, любил русские народные и советские песни («Вся полкам кассетами заставлена», - вспоминает мама), особенно – «Катюшу», пел с бабушкой. Очень гордился прадедом, дошедшим до Берлина. «Он просто не мог пройти мимо этих ублюдков. Он обязательно вступился бы за памятник», - говорит Михаил Иванович Козлов, мастер его цеха.
Улица прибавляет к портрету Алексея новые штрихи.
- Он твердо верил в превосходство русской нации, - рассказывает приятель Саша, парень лет 20, «тусящий» возле гостиницы. – Иногда приносил диски, показывал нам видео, где мочили черных. Но с фашистами он не водился и никого не бил. Вообще был очень спокойным, даже воспитанным.
«Любил выпить – но не по барам, а с друзьями на квартире, - говорит другой его приятель, Денис. – Нормальный парень. Как мы все».
Кого обвиняют в убийстве?
Их четверо – 14-летний Алексей Горячев и 20-летние Михаил Данилов, Николай Курагин, Александр Андреев. Данилов, Курагин и Андреев – выпускники Кольчугинской коррекционной школы-интерната.
Скромное трехэтажное здание интерната расположено на окраине города. Здесь учатся дети, диагноз которых не позволяет учиться в обычной школе. Обычно этот диагноз – олигофрения. В интернате не проходят математику и физику, зато старшеклассники 20 часов в неделю занимаются трудом. С пятого класса – по пяти прикладным специальностям: швейное, строительное, слесарное, столярное, переплетное дело. Интернатские дети – сейчас их 159 – находятся на полном гособеспечении, и абсолютное большинство из них – из неблагополучных семей. Директор интерната Сергей Адольфович Светлов на мои извинения не реагирует: «Я знал, что вы придете».
- Наши дети – с недоразвитой умственной деятельностью. По-научному – олигофрения, слабоумие. Наша школа дает выпускникам знания на уровне пятого класса. основная наша задача – социализировать детей, подготовить их к жизни в обществе. 60-70% социализируются. Остальные, в силу разных причин, - нет.
30% наших детей – инвалиды детства. Зачастую основной диагноз осложнен дополнительными психическими расстройствами. Так, Данилов и Курагин проходили лечение в психиатрической больнице.
Да, они часто попадают в милицию. У них животные инстинкты преобладают над чувствами. То есть им хочется есть – и они возьмут булочку с прилавка и не задумаются о последствиях. Потом, они очень ведомые. Если ты старше – то есть они воспринимают тебя как взрослого, - и ты предлагаешь им яблоко, шоколадку, они все сделают по твоей просьбе. Их вор попросит вынести вещи из квартиры – и они вынесут.. Они не задумываются. Потому что не могут.
У меня это убийство из головы не идет. Это шок для всех нас, для детей и для учителей. Я никого не защищаю, я пытаюсь понять, как это произошло. Вот этот парень возвращался в два ночи. Эти дети не могли к нему пристать – они не контактны, значит, он подошел к ним. С олигофренами нельзя разговаривать грубо: они немедленно возбуждаются. А он вроде делал им замечания… Да, у неполноценных людей бывают приступы агрессивности чаще, чем у других. Но в нашей школе у детей и в помине нет этой жестокости.
Такой резонанс вызван тем, что убийство произошло на Вечном огне. А вот я уверен, что ни даже не очень соображали, что это за место, где они пили пиво. Для них это был просто огонь, костер, тепло. История России у нас тоже очень ограниченно преподается.
Я не защищаюсь, поймите, но наш интернат – не корень зла. Мы только помогаем родителям справиться с такими детьми. С семьи ответственность никто не снимает.
Они же на выходные едут домой, и в начале недели возвращаются другими. После летних каникул – вообще караул.
Вы не видите того, что вижу я. Это – вырождение. Олигофрения передается по наследству, и в семьях олигофренов пять-семь детей – норма. И дети наших выпускников возвращаются к нам. В некоторых деревнях около Кольчугина живет уже пятое поколение олигофренов. Нужно проверить, конечно, но, скорее всего, родители этих детей учились здесь. И из-за тотального пьянства в их полку постоянно прибывает.
Вот в пятницу по телевизору говорили, что во Владимирской области рождаемость превысила смертность впервые за 25 лет. Да, это так. Но говорят только о количественных показателях, не о качественных.
Мы отслеживаем судьбу выпускников два-три года. Но это, как правило, бессмысленно. Они, выходя из нашей школы, возвращаются в те же условия, от которых они убегали, - пьяные родители, комнатка в общежитии. И все идет по кругу.
Лидия Ивановна Багаева, классная руководительница Данилова, Курагина, Андреева, не верит в вину своих выпускников: «Уж очень они трусливые. Разве что в кучку сбились, силу почувствовали»,
«Данилов – расторможенный, дерганный, не мог усидеть на месте. Его мать заканчивала нашу школу. Никогда не работала, и восьми классов не доучилась. Отца у него не было. Дядя его сидел. Миша жил в школе неделями, не приходил домой.
Андреев – мягкий, все время плакал, безвольный, легко попадал под влияние. Способности к обучению очень слабые. Мать нигде не работала, пьяница. Брат учился тут же, не закончил и восьми классов. Все пили. Бабушка иногда брала его в деревню, он был счастлив.
Курагина знаю хуже. Очень нервный мальчик. Мать его всегда защищала, не хотела замечать недостатки, ссорилась с педагогами. В пятом классе он убежал из школы. Пять дней искали, потом отправили в больницу во Владимир на обследование. Поставили ему инвалидность, и мать настояла на его переводе на надомное обучение».
Последний раз их в школе видели за несколько дней до убийства. 29 числа интернат отмечал Новый год, и они пришли в гости. Были очень вежливые, позволили себя обыскать – в школу запрещено проносить спиртное.
Минеичева Нина Андреевна, замдиректора по воспитательной работе, даже заикается от волнения:
- Мы делаем все возможное. Они ластятся к нам, потому что не получают ласки. Здесь им дают одежду и еду и занимают их время. Но их не убережешь от мира. А миру они не нужны. Они изуродованы от рождения, брошены своими родителями. И когда они выходят из интерната, мир плюет на них.
Мы проходим по школе. В одном классе второклассники занимаются музыкой – пытаются сжимать-разжимать кулачки в такт. В другом классе учительница показывает макет из папье-маше – объясняет биологию грибов, особенно напирая на то, какие из них можно есть.
За 101-м километром
- Милиция находилась в день убийства в усиленном режиме, - безнадежно повторяет Виталий Лолаев, начальник ОВД Кольчугинского района. – Но у нас недокомплект в 150 человек. Все молодые сотрудники уезжают в Москву, мы просто не можем им достойно платить.
Мы знаем, что у огня собирается молодежь. Только за этот январь там совершено 9 правонарушений, и три преступления – в том числе и это убийство. Но мы не можем поставить там пост. У нас просто нет людей.
Да и город наш. Контингент… Раньше асоциальных людей отселяли за 101-й километр. Так собственно, Кольчугино из поселка и превратился в город.
Сумерки. От гостиницы – снова крики и пьяный смех. Вечный огонь горит, освещая каменные лица воинов на монументе. Камень в копоти – здесь сожгли венки, которые ветераны возложили к монументу на майские праздники. Теперь многие кольчугинцы считают, что это был знак, на который не обратили внимания.
Невдалеке, устроившись на спинке лавочки, скучает парень. Проходящая женщина с коляской делает ему замечание. Тот щерится: «А не боитесь? Вон тут тоже один смелый был». Женщина поспешно уходит.
- А вы, девушка, домой идите, - говорит он мне. – Сейчас «пионеры» придут, самое их время.
«Пионеры» - это малолетки, ученики 8-9 классов. Правда, теперь они у Вечного огня не задерживаются, идут дальше – к гостинице или на кладбище.
- Родители пьют не просыхая, вот они гуляют, пока мама-папа заснут. Развлекают себя как могут. Беспредельщики они.
Заместитель главы Кольчугинского района по социальным вопросам Юрий Виноградов держался очень уверенно. Он катался на кресле. Разговор начал со ссылки на прокурора, который убедительно просил не разглашать подробности дела. Оказалось, что видеокамеры, которые администрация пообещала поставить сразу же после трагедии, еще не поставлены – нет денег. Администрация не выразила соболезнования родственникам Алексея и даже не связалась с ними.
- К этому преступлению привело пьянство этого мужика (видимо, в виду имеется Алексей. – Е.К.), пьянство тех четверых. Это дети из трудных неблагополучных семей, они были упущены на какой-то стадии. Это не мы упустили, а государство. Если пять лет назад Кольчугино был в отношении финансовой независимости шикарным городом, налогов хватало, чтобы жить нормально, ремонтировать дороги, проводить социальную политику. Сейчас все налоги уходят в Москву, во Владимир. Кольчугино дает 20% прибыли Владимирской области и является дотационным городом! Нашего бюджета с трудом хватает, чтобы хоть какую-то политику проводить. Я не готовился к вашему вопросу и не могу сейчас назвать мероприятия, которые мы проводим в отношении неблагополучных семей.
У нас есть Дворец спорта, детская музыкальная школа, четыре народных театра, в том числе детских. Но пиво им пить интереснее.
Татьяна Викторовна Чебурова, заместитель главы администрации города по социальной политике, более откровенна:
- Я двадцать лет отработала в органах опеки. И могу сказать, что в нашем государстве многих социальных механизмов просто нет. Часто детям помочь невозможно просто потому, что это не прописано в законе. Сейчас выросло новое российское - поколение. У них мусор в головах и в душах. В нашем городе этот нарыв прорвался первым.
Вот и все, что я здесь увидела и услышала. Мне никто не врал. И этого достаточно.
